2021-10-19 11:10 |
В 60-70-е годы прошлого столетия эта игра была очень популярна в мужской среде В шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия игра в домино была очень популярна в мужской среде: играли на предприятиях в обеденный перерыв, во дворах многоэтажных домов, в частном секторе.
Мой дядя Гена был любителем домино и для таких же почитателей этой шумной забавы возле своего дома устанавливал стол и скамейки, и не только для игроков, но и для зрителей. Тут кипели нешуточные страсти! Жил дядя Гена рядом с ткацкой фабрикой, там же и работал. И вся округа, несколько фабричных улиц частного сектора, устраивала негласный чемпионат по этому виду «спорта».
Если вы заметили, то эту игру я назвал шумной. И это так без всяких прикрас. Каждый участник старался при своем ходе так ударить костяшкой домино по столу, что мне, тогда еще пацану, казалось, что тот проседает сантиметра на два – три, не меньше! А уж когда выходила «рыба», то финальный удар был такой мощи, что костяшка домино иногда разлеталась пополам. И рев «трибун» многократно усиливался. Это было сравнимо с ревом спортивного комментатора Николая Озерова «Гооооол!» на чемпионате Европы по футболу. Помните? Вот какие страсти кипели!
Дядя Гена с наигранной суровостью отчитывал победившую команду: «Ну вы, дьяволы, опять стол вдребезги разнесли! Третью столешницу за сезон меняю». Но на эти грубые слова никто не обижался. Все знали – Гена шутит. А он вынимал из широких штанин новую коробку с домино: «Нате, тешьтесь».
Жены доминошников, конечно, были недовольны. Ведь в частном доме всегда есть работа, а их мужики тратят время на пустое. Соседки часто выговаривали дяде Гене, что они подпилят этот «Лас-Вегас» и все доски – в печь, толку больше будет. Учитывая эти угрозы и некоторую справедливость нареканий со стороны женщин, дядя Гена после очередного разбитого в щепки стола предпринял нестандартный ход. Основу стола выполнил из металла, а столешницу из текстолита – то что надо! Не стол, а глыба гранита! Мужики уже не так рьяно стучали, в первый же день человек пять получили травму – опухли кисти рук. Дядя Гена на это только сказал: «Заставь дураков Богу молиться, они и лоб расшибут». А чтобы женщины не блажили, установил жесткий регламент и повесил табличку «Игра разрешена с 20. 00 до 22. 00». И этот график выполнялся строго.
Женщин он успокоил. А когда дядя ввел запрет на спиртное, то еще и благодарить начали: «Гена, ты наш благодетель». За столом не только играли, но и обсуждали фабричные и городские новости, анекдоты травили, были и небылицы рассказывали, международные события обсуждали, а один из соседей приходил с газетой «Правда» и зачитывал кое-какие выдержки – ну прямо как в армии – политинформацию проводил. Можно сказать, не стол, а клуб по интересам, очаг культуры микрорайона.
Дома через два – три от дяди Гены жил дед Егор. Он нам, Носовым, родней приходился. Но я этих родственных связей не знал тогда, да и сейчас мало кто в них разбирается. А раньше до десятого колена на Руси роднились. И это было хорошо и правильно. И сильны мы были этим. Но и сейчас в обществе идет объединение. Это и наш Крым, и солидарность с Донбассом, и успехи в освоении космоса — все это рождает гордость за страну, патриотический настрой и самоуважение, объединяет людей. А какая сила скрывается в «Бессмертном полку?» Я думаю, дрожь берет западных «партнеров» от этой силы духа россиян, рожденной памятью о павших в той страшной войне.
Но вернемся к деду Егору. Был он очень древний – лет 90. Но еще бодрился и никому не доверял в семье ходить за водой на колодец. Сыновья ругались: «Батя, от соседей стыдно. Будто некому больше сходить по воду, не позорь ты нас». Дед Егор был упрям и своенравен, никого не слушал. И любил ходить к колодцу в то время, когда за столом собирался народ. И он гоголем шествовал мимо. С ним здоровались уважительно и предлагали набрать воду из колодца. Он же обиженно отвечал: «Что я вам, немощный старик что ли? С любым из вас могу сшибиться! Ну, кто первый?». Все, конечно, «пасовали».
Дед гордо подходил к колодцу. Тихо спускал ведро и еще тише и медленнее поднимал его. Иногда минуту-другую, опершись руками и грудью о ворот, перекуривал – отдыхал. И как-то дядя Гена заметил, что дед Егор в такой позе уснул. Решил над ним подшутить. Набрал в рот мелких гвоздей и, вооружившись молотком и гвоздодером, по-пластунски стал подбираться к колодцу. А дед Егор носил и зимой, и летом валенки, подшитые слоем войлока – сантиметра в два толщиной. Вот этот войлок дядя Гена и пришпилил к деревянному настилу. Дед проснулся, налил ведро и собрался удалиться. Но не тут-то было… «Что за чертовщина со мной приключилась? - тихо пробормотал он. - Сюда хорошо шел, а обратно ноги не слушаются. Пора, видно, кончать с этой водой. . . ». Публика у стола, хотя и не одобряла эту грубую шутку над стариком, но все же похихикивала, ибо дед Егор пытался двумя руками переставлять ноги в валенках. И тут до него дошло: «Этот прохиндей Генка приколотил его к доскам».
Хоть и был дед Егор слеповат, но в этот момент разглядел молоток в руках Геннадия. «Ах ты, мерзавец, да как ты посмел? А еще родственник!» Дядя Гена оправдывался: «Дядя Егор, я ведь не со зла. Смешно ведь?». Тут и дед сменил гнев на милость и рассмеялся как ребенок: «Енашка, я ведь в молодости тоже любил пошутить, такие кренделя выкидывал… Ну ладно, не сержусь на тебя, дурака. Здорово ты придумал…».
Пришла зима, и игры за столом закончились. Холодно. До лета теперь. Но руки и языки у мужиков не перестали чесаться. И в один из дней решили они потренироваться. Оделись потеплее, на костяшки домино и руки нет-нет да и подуют теплым воздухом изо рта — охота пуще неволи. Дед Егор, услышав задорные голоса соседей, не выдержал и решил сходить за водой. В той же одежонке, что и летом, в тех же валенках, с той лишь разницей, что сноха настояла надеть теплый шерстяной шарф и свитер. Деду пришлось согласиться – иначе не выпустят. Горько ему было сознавать, что теперь он не хозяин себе. Но куда денешься – старость. Но и приятно одновременно, что сноха о нем так печется. И вот он опять гоголем шествует мимо доминошников. «О! Дед Егор из берлоги вылез. Видно, весна скоро!» - приветствовали его мужики. «И вам не хворать», - отвечал дед. И любо ему, что по-доброму приветствуют и душе не так скорбно от стариковских дум.
Солнце в этот воскресный день в конце февраля было так ослепительно ярко и ласково, что дед Егор разомлел у колодца и заснул. Дядя Гена, не долго думая, шмыгнул в дом и появился с чайником. Дед Егор, вздремнув малость, достав наконец ведро с водой, собрался направиться домой, но ноги, как и летом, были недвижимы. Он наклонился – нет ли гвоздей? Предпринял еще одну попытку сдвинуться с места. Но тщетно! Валенки намертво примерзли к дощатому настилу.
И тут его осенило, он с грехом пополам повернулся в пол-оборота к столу и увидел едва сдерживающих хохот мужиков и Геннадия – родственника. Вздохнул: «Енашка, ты что ли?» И долго грозил незлобно всем: и виновнику, и свидетелям его «позора». Успокоившись, дед сказал: «Ну, иди выковыривай…»
. . . На Покров в тот год дед Егор умер. Прощаясь с родными, тихо произнес: «Я вас всех люблю и… его». Сын, склонившись к нему, спросил: «Кого его, батя?» «Енашку…»
.Подробнее читайте на sizvestiya.ru ...
