Вспоминая свое детство, порой путаюсь в хронологии событий, но один из самых ярких моментов врезался в память навсегда Осень 1954 года. Мне - три года 10 месяцев. C мамой, ее средней и младшей сестрами жили мы у бабушки Ольги.

Я был окружен женским вниманием и лаской. Отец служил в Германии срочную службу, и мне хотелось как можно скорее увидеть его. Появление любого мужчины рядом воспринимал как появление отца, папы. Родного брата мамы, дядю Андрея, долгое время называл папой. И сильно расстраивался и ревел, когда мне объясняли, что это не отец…

В те времена дети много времени проводили на улице. Играли в компании своих сверстников и ребят старшего возраста. По сути, были предоставлены сами себе. Взрослые не беспокоились о детях, как сейчас. Они полагались на опекунство старших по возрасту пацанов, которым и самим было не более десяти. И это не обсуждалось. Дети повзрослей эту ответственность воспринимали как должное. И когда мама спрашивала: «Где Саша?», а ей отвечали: «Он с Жуковым Вовой», то это означало, что он под присмотром этого старшего ребенка и тот отвечает за него, не стоит беспокоиться. По окончании игры его обязательно приведут домой и «сдадут» на руки родным. Вот такие были порядки у нас в с. Шекшово в мои детские годы.

Мы играем в 12 палочек. Игра такая: на доске, установленной поперек полена, на одном конце 12 палочек, второй конец свободный, так называемый ударный (водильный). Игроков неустановленное число. Один из них «водит», тот, кому выпал жребий по детской считалке. Почему-то мне казалось всегда, что я «водил» постоянно, независимо от того, кто считал и как считал. Вот старший топает ногой по свободному (ударному) концу доски – палочки разлетаются в разные стороны. И мне приходится их собирать и устанавливать на доске в изначальное состояние.

Остальные игроки, пока «водила» собирает палочки, должны разбежаться в разные стороны и спрятаться. Затем «водила» их ищет и, если найдет хотя бы одного, называет его по имени и бежит к доске, чтобы ударить ногой, и пока обнаруженный игрок собирает палочки (он уже «водит»), первый должен спрятаться. И все начинается заново. Но мне не удавалось добежать до доски первым: я был самым маленьким по возрасту игроком, меня обгоняли и топали ногой быстрее, чем я. Или кто-то подбегал из засады, когда я был в поиске игроков, и ударял ногой. Палочки приходилось собирать снова и снова. Из укрытий слышался смех. Я злился, но упрямо продолжал игру. И эта ситуация веселила всех. Но, в конце концов, обида захлестывала и без слез не обходилось. И тогда старший назначал по своему усмотрению нового «водилу».

В тот знаменательный день я по обыкновению «водил», но еще крепился и до слез не дошло… И вдруг кто-то из взрослых соседей кричит: «Саша, смотри! Отец твой!». Вижу, вдалеке идет солдат с двумя огромными чемоданами в руках. Я понял: «Это мой ПАПА… тот, которого я жду!». Побежал ему навстречу. Он ко мне – чемоданы полетели в сторону. Подхватил меня, обнял, поцеловал и на руках донес до дома. В эти минуты я был самым счастливым человеком на свете!

Момент встречи отца с матерью я не помню. Помню лишь, что все радовались его возвращению. А я разглядывал его значки на груди и примерял его фуражку, которая все время падала с моей головы, а бабушка ее поднимала и вытирала слезы то мне, то себе. Я плакал от счастья: «Теперь у меня есть ПАПА! Он большой, он сильный! Он меня любит!».

Детская память сохранила эти события очень хорошо. А еще я помню, как отец извлек из тех огромных чемоданов подарки всем моим родным женщинам, а мне подарил красивую красную металлическую коробку леденцов (он их называл «Ландрин», видимо, на немецкий манер) и губную гармошку. Этими подарками я очень дорожил. Леденцы, конечно, съел. И даже никого не угостил, но мне это, наверное, простили: «Ребенок». А коробку из-под леденцов и гармошку я хранил очень долго.

И сейчас часто вспоминаю эти минуты: и отца в военной форме с чемоданами в руках, и слезы радости, и гармошку, и леденцы, и те двенадцать палочек…

Подробнее читайте на sizvestiya.ru ...

24 +